защищает своих детей, как и любая самка другого биологического вида защищает своих детёнышей, она проявляет силу и готова за них отдать жизнь. А когда женщина принимает ухаживания мужчины, она демонстрирует слабость, потребность в заботе о ней, и это тоже заложено в нас природой. Мы не можем, говоря о таком сложном феномене, как взаимодействие мужчины и женщины, ограничиться только каким-то одним взглядом: социальным, культурным или биологическим.

У ряда историков существует мнение, что истоки всех современных патриархальных обществ, и прежде всего европейской цивилизации — в матриархате, который был основой для протоиндоевропейской культуры. Обращаясь к древнейшим текстам и памятникам различных архаичных культур, мы можем заметить, что разные культуры объединяет почитание женщины. Если мы говорим о силе как о символе власти, у женщины было гораздо больше власти, чем у мужчины, потому что она продолжала род, а значит, в ней была сила воспроизведения капитала будущего, ведь для древнейших цивилизаций в центре внимания было продолжение и сохранение рода. Мужчина исторически был гораздо меньше был вовлечен не только в процесс ухода за детьми, но и в процесс передачи ценностей и культурного кода рода. Отличное здоровье матери обеспечивало физическое выживание рода, а умение воспроизвести и передать культурный код (язык, традиции, нарративы) — сохранение его культурной памяти. К слову, это было ценно не только в древнейших культурах, но и остается важным по сей день.

Древнейшие оседлые земледельческие культуры гораздо сильнее почитали женщину, чем более поздние культуры, которые стали появляться по мере развития экспансии. С необходимостью завоевывать новые территории мужчина взял власть в обществе в свои руки, а женщина отошла на второй план. Нельзя провести широкие обобщения в рамках всей человеческой цивилизации, но говоря о российской культуре у историков сложилось мнение, что с переходом от матриархата к патриархату изменился и статус ряда фольклорных женских персонажей с позитивного на негативный. Скажем, Баба Яга изначально была добрым сказочным персонажем, волшебницей, а в более поздних текстах стала исключительно злым персонажем, колдуньей. Если придерживаться этой теории, то такое превращение персонажа типично для смены политической парадигмы общества, персонаж, демонстрирующий силу женщины, в условиях патриархальной культуры не может быть положительным. Думаю, что это достаточно сильное обобщение, и мы не можем говорить, что всё произошло именно так. Но это одна из перспектив, которая даёт нам возможность увидеть в динамике, как менялось отношение к женщине в культурной памяти.

Если говорить про дальнейшие вехи развития уже христианской цивилизации, мы видим, что в эпоху Средневековья, а затем и Просвещения женщина гораздо более закрепощена. И только к ХХ веку создаются экономические возможности для повсеместной женской эмансипации впервые в истории нашей цивилизации.

Всё это время женщина была частью патриархальной культуры, которая обуславливала её роль и место в обществе, а также её отношения с властью. (Здесь мы выносим за рамки разговор о королевах и императрицах, поскольку их права и возможности не были репрезентативными для мы большинства женщин в обществе). Видя эту динамику, мы понимаем, что если связывать силу с понятием власти, то в архаичные времена у женщины в обществе было больше силы, и сегодня она ее возвращает себе вновь.

Танцы на каблуках: раскрепощение или закрепощение женщины?

Прежде всего, стоит поразмышлять о том, что танцы на каблуках — это эстетическое исследование возможностей человеческого тела и предельности проявления этой красоты.

Сама постановка вопроса о раскрепощении или закрепощении женщины в танце анахронична. Во-первых, если рассматривать танец как вид искусства, то танцоры выступают в роли актеров, они играют свою роль, а значит к ним неприменимы привычные этические категории, в которых мы рассуждаем, говоря о закрепощении/раскрепощении. Во-вторых, даже если рассматривать насилие над естественностью проявления тела в процессе подготовки танца, то всё таже будет зависеть от нашего угла зрения. Так, спортивные бальные танцы гораздо менее насильственный вид спорта, чем единоборства, например. В-третьих, узость такой формулировки подобной постановки вопроса не выдерживает критики, ведь мужчины тоже танцуют на каблуках. Можно ли говорить в этом случае об исключительно женском закрепощении или раскрепощении или мы сюда можем включить и разговор о мужчинах?

Рассуждая о таких направлениях хореографии как танцы на каблуках, мы не можем утверждать, что они как-то закрепощают, либо раскрепощают — это просто направление танцев, а этические вопросы находятся в иной плоскости.

К тому же практика является закрепощением или раскрепощением только тогда, когда она обязательна и нет выбора, следовать ей или нет. Например, каблуки закрепощают женщину, когда являются частью обязательного дресс-кода: женщине говорят, что на работу в банк можно ходить только на каблуках и в юбке. Или, вспомним, недавний скандал на Каннском фестивале, на который не пустили нескольких дам, потому что их туфли были на плоской подошве. Было целое разбирательство по этому вопросу, выяснилось, что у одной из гостей фестиваля были медицинские противопоказания к ношению каблуков, но встречавшие гостей представители охраны сочли отсутствие каблуков несоответствием дресс-коду и отказали во входе на мероприятие. В таких вот случаях, когда у человека нет выбора и его заставляют, принуждают делать то, что ему противоестественно и вредно, или даже опасно, можно говорить о социальном насилии и закрепощении. Но когда мы говорим о танцах на каблуках как о хобби или профессии, данные категории здесь неприменимы.

Другое дело, что не всем подобная танцевальная эстетика может нравиться, в частности речь идет о направлениях, в которых мужчины танцуют на каблуках. Но если у этих направлений есть своя публика, аудитория, которой они нравятся, то каблуки здесь выступают не символом закрепощения/раскрепощения, а инструментом самовыражения тела, хоть женского, хоть мужского.

Впрочем, нельзя не учитывать то, что каблуки в женских танцах не используются в отрыве от контекста, который задан массовой культурой. Вспомним жанр пин-ап плакатов, которые в первой половине ХХ века с развитием технологий массового тиражирования буквально захватили западный мир. Они предоставили возможность рисовать/снимать и печатать постеры с известными тогда актрисами и манекенщицами. Главные героини пин-ап плакатов красиво позируют, стоя на каблуках, которые визуально приподнимают их на носочки, и таким образом подчеркивают бёдра, оттеняя талию, ведь силуэт женского тела на каблуках выглядит для мужчин более привлекательным.

Жанр таких плакатов восходит к театральным афишам кабаре. К слову, Анри Тулуз-Лотрек рисовал такие афишы для Moulin Rouge. Позднее афиши с изображением танцовщиц переродились в жанр календарей и мужского глянца с позирующими для него девушками-моделями. И в первом, и во втором случае главным зрителем таких плакатов выступал мужчина, а значит изображение женщины на нем должно было быть максимально